На прошлой неделе в Раменском районе чествовали работников сельского хозяйства и перерабатывающей промышленности. То, что вспомнили о раменских крестьянах, это хорошо. И все же мероприятие оставило на душе некоторое беспокойство. И даже не потому, что представлено было совсем немного предприятий, занимающихся производством сельхозпродукции. Цветы и страусы — это, конечно, хорошо. Но все-же хотелось бы понять, что происхо¬дит с сельским хозяйством в области, и почему цена в магазине на продукты питания растет, даже в период кризиса. С чего начнем?

Всего в области осталось 82 000 тех людей, кто связал свою трудовую деятельность с подмосковной землей. Смогут ли крестьяне прокормить почти 20 миллионов населения мегаполиса? Конечно, нет. Да и уровень доходов наших сельских тружеников оставляет желать много лучшего. Как отметил министр сельского хозяйства и продовольствия Московской области, она составляет в среднем 10 тысяч рублей.
Однако, как считает министр, одна из основных проблем, которые сдерживают развитие производство сельхоз продукции — это неурегулированность земельных отношений. Сельскохозяйственные угодья в хозяйствах всех категорий, по данным Всероссийской сельскохозяйственной переписи на 1 июля 2006 г., составили 1357 тыс. га, или 30% всех земель области, пашня — 908 тыс. га, или 20%. А это внушительный ресурс. Есть и финансовая поддержка.
Так, в прошлом году бюджет области потратил 484 миллиона рублей на субсидирование производителей молока. Бюджет доплачивает крестьянину за его продукцию. Иначе, если торговать по ценам реализации, молоко проще вылить. А почему так? Потому что механизм &lraquo;производство — переработка — торговля» находится в разладе, в ценовом диспаритете. Скажем, в пачке магазинного молока цена сырья — всего 25—30 процентов. Тогда как на Западе — 40—50. Когда мы добьемся, что крестьянин будет зарабатывать с магазинного пакета молока хотя бы 40 процентов ее цены, никакой другой поддержки уже не надо. Почему так?
Есть товаропроизводители мяса, и есть те, кто этим мясом торгует. В результате Аргентину, Бразилию то закроют, то откроют. Отечественному товаропроизводителю от таких перепадов, конечно, несладко. Нужна четкая, твердая политика. Каждый инвестор. особенно в мясном производстве, должен иметь гарантии как минимум на 20 лет. Типичный проект в птицеводстве стоит порядка 200 миллионов долларов. Это частные деньги. И чтобы человек решился их вложить, у него должно быть четкое понимание, что он их хотя бы вернет. При том что лет 8 он будет просто рассчитываться по кредиту.
Практически все сельскохозяйственные предприятия Московской области в настоящее время находятся в частных руках. В 2001—2003 гг. колхозные паи были скуплены финансовыми и рейдерскими структурами в расчете на рост стоимости земли. В то время обычной практикой было банкротство слабо стоящих на ногах колхозов и переведение на баланс разных подставных компаний земельных активов. Сильные предприятия, которые доставались новым владельцам, обычно оставляли или сокращали объем производства и штат работников.
В итоге, когда в 2005—2006 гг. рост стоимости земли доходил до 100% в год, многие предприятия просто размежевывали на отдельные участки, переводили земли в другую категорию и распродавали по частям. Это в первую очередь коснулось колхозов в ближнем Подмосковье, после 2006 г. и по сегодняшний день эта же участь постигает колхозы среднего Подмосковья. В настоящий момент пахотные земли в Московской области на 40—60% не обрабатываются. По словам риэлторов и операторов на рынке земли, сложившуюся ситуацию вполне оправдывает математика.
К примеру, одно из крепких предприятий в среднем Подмосковье в этом году на 3000 га сумело в связи с высокой урожайностью выручить около $5 млн на зерновых. Таким образом, одна сотка принесла доход в $17 за год. Подобным несложным образом можно высчитать доходность каждого земельного участка с определенной моделью развития. Земельный участок по Киевскому шоссе в 30 км от МКАД при стоимости $8000 за сотку окупит вложения через 470 лет, что уж никак не увязывается с понятиями экономики.
По мнению экспертов, агробизнесом имеет смысл заниматься на плодородных территориях в отдаленных районах Московской области по цене до $50 за сотку. Рост цен на землю вытеснил сельское производство сначала до первой бетонки, а позднее — и за вторую. В ближайшем Подмосковье осталось всего несколько крепких, с грамотными управленцами и хорошо налаженной экономикой, предприятий. Проблемы аргопрома усугубляют сами чиновники, когда пытаются защитить аграрный сектор. Как это происходило, к примеру, летом этого года из-за резко упавших цен на молоко. Тогда ФАС завела дело против ВБД, Danon, Ehrmann и Campina, обвинив их в ценовом сговоре. При этом цены на молоко для производителей не были аномально низкими.
У нас каждый год летом происходит падение цен на молоко на 30—40% по отношению к зиме. В этом году падение составило 22%. Ничего необыкновенного в этом году не произошло. Более того, цена лета этого года была выше уровня 2007 г., выше всех предыдущих лет и она росла больше, чем была инфляция. Единственное исключение, в прошлом году была благоприятная ценовая конъюнктура и цены на молоко сильно выросли. Более того, в этом году, в июне, в точке падения, цена на молоко в России была среднеевропейской и выше среднемировой на 30%, и выше, чем цена в сопредельных Украине или Белоруссии на 20%. Стоимость российского молока была выше, чем во все предыдущие годы, за исключением благоприятного 2008 г. — и выше среднемировых на 30%. Почему? Тайна сия велика есть, однако понятно, что конкуренцией в этой отрасли и не пахнет.
В пору моего детства, когда партия и правительство хотела догнать и перегнать Америку, в журнале «Крокодил» была представлена символическая карикатура. Бодрая русская буренка, подвязанная русской косынкой, с огромным выменем, в которое вместился бы целый молоковоз, пробегает мимо плачущей американской коровки, понуро опустившей голову. И внизу была подпись: «Плачет корова из штата Айова»!
И прошло с того времени пятьдесят лет!

В. Куданенко