Что же там было в Новочеркасске в самом начале июня ровно пятьдесят лет тому назад? Вспышка народного самосознания, обретение чувства собственного достоинства? Было и первое, и второе и третье — несогласие народа с властью. И осознанное несогласие власти с народом. Понятно, что несоответствие между властью и народом есть всегда, но чтобы довести все это до не подконтрольного гнева и взрыва, нужно было постараться с особым цинизмом.

1961 год — полет Юрия Гагарина в космос. Величайший триумф человеческого гения и советского государства. В октябре — на 22 съезде КПСС так было и объявлено: мол, через двадцать лет все будем в полном «коммунизме». Нынешнее поколение, дескать, говорил Никита Сергеевич, будет жить при коммунизме. А через семь месяцев пришлось стрелять в народ, строителей светлого будущего. Хорошо мечтать, когда ни за что не отвечаешь. Это я не про отдельного маленького человека, а про нашу разнообразно «упомянутую» власть.
Освоение космоса, создание ядерных ракет, стройки века — все требовало денег. Пока шло послевоенное восстановление разрушенной страны, народ молчал, люди понимали — так надо.
Я жить хотел, жизнь правдой мерил.
В шеренге шел, пока был цел.
Мой брат, солдат, я был уверен,
Не наведет мне в грудь прицел…»

Увы, навел.
Началось все накануне, 1 июня в сталеплавильном цехе НЭВЗа. Что было тогда, известно чуть ли не по минутам. Рано утром по радио объявили о повышении цен на мясо и масло. Совпало это с тем, что на заводе резко снизили расценки. К беседке, где гудели возмущенные рабочие, подошел директор предприятия Борис Курочкин. Услышав злые реплики, ответил тоже зло: «Не на что покупать мясо — жрите пирожки с ливером!»
Завод взорвался. Выражали свой протест рабочие как могли. Остановили два поезда (благо железная дорога проходит рядом с проходной)… Хотели таким образом привлечь внимание к событиям, хотели, чтобы о том, как живется рабочим в Новочеркасске, узнали в столице. Кто-то на тендере написал мелом: «Привет рабочему классу! Хрущева — на мясо!» И ревела весь день заводская сирена. Ревели гудки «арестованных» паровозов…
Затащили на бортовую машину главного инженера Сергея Елкина — расскажи, мол, и объясни про цены и расценки. Тот что-то промямлил — итээровца сбросили вниз…
Страсти на заводе накалялись. В конце концов тепловозостроители решили 2 июня направиться к горкому. Утром, как обычно, пришли на рабочие места и увидели: завод уже занят военными. Возле ворот стоят танки, у станков — автоматчики. И снова все через край: «Работайте сами, вместо нас…»
Неужели никто во власти не просчитал реакцию населения? Власть как оглашенная Америку догоняла. И на полном серьезе, посчитав, что все дело в американском допинге — кукурузе «Дорогой Никита Сергеевич» хотел не только скотину, но и строителей светлого будущего накормить оной. Кто-нибудь едал хлеб из кукурузной муки — пеклеванный назывался? Я его помню: что американцу здорово, то советскому человеку поперек.
И вот растянулись очереди по городам за всем сразу, но самые большие за хлебом и керосином. Старшее поколение помнит это «чудо техники» керосинки, керогазы.
Вот эти неосторожные слова и действия и стали детонатором. С одной стороны — смягчение режима, что назвали оттепелью, с другой — отношение к народу как бессловесной твари. И где было людям искать правду? Кремль далеко, под боком только горком партии — туда и двинулись все пять тысяч человек. И пошли по улицам слаженными колоннами. И пели не что-нибудь, а «Вихри враждебные веют над нами»! Те вихри до сих пор веют над страной? Что же они теперь навевают?
А у горкома манифестантов с лозунгами и песнями встретили горячим автоматным огнем. Положили людей на площади, окровавили и до сих пор так не сосчитали жертв той бойни: то ли 24 погибших, то ли 33, и раненых не то 39, не то 90 человек. Человек! Но как это согласовывалось с моральным кодексом коммуниста, который на том же Двадцать Втором съезде и приняли? А с тогдашним советским лозунгом «все для блага человека, все во имя человека»?!
Да какие там лозунги и кодексы — словесная шелуха, когда один восставший город мог поднять всю страну.
В Новочеркасске протест был социальным. Это и было самым опасным для тогдашнего руководства страны. Как сейчас требование свободы. Ох, и напустила власть «полные штаны», хотя и должна была знать, что революции делаются не в провинции, а исключительно в столицах. Это теперь в столицах делаются еще и выборы.
А тогда, в июне 62-го, пошли в Новочеркасске аресты, и не тех, кто отдал приказ стрелять, а самих недорасстрелянных. Виновных находили просто — все тогдашние несогласные с политикой «коммунистической партии и советского правительства» были предусмотрительно засняты — пересняты секретной службой.
Быстро определилась власть и с ответом на вопрос, а кто зачинщик? Потому, как при всяком стихийном восстании главари еще не успели выявиться, пришлось власти самой назначить таковых. И выделили семерых самых активных. А потом по приговору суда и расстрелять, и еще больше ста человек погнать по этапу в лагеря. Только кто в СССР знал об этом? Эту страницу вычистили из истории страны. Для этого и жертв хоронили тайно, и переписку контролировали, и радиолюбителей пеленговали. И не то, что за границу не просочилось, но даже за пределы города. А город еще долго успокаивался. Но так и остался в одиночестве со своим горем почти на тридцать лет.
Сегодняшняя власть должна изучать события тех дней. Помнить, что терпение народа не бесконечно. Ведь, как говорят очевидцы тех дней, — материальное положение рабочего класса было куда лучше нынешнего.
Не хотелось бы проводить аналогий: но среди мальчишек на центральной площади Новочеркасска, сидевших на высоких деревьях, был и Саша Лебедь, будущий генерал.
Он все видел своими глазами, и память об этом событии навсегда запала ему в душу.
Неплохо бы и нам вспомнить о той кровавой бойне, и делать все, чтобы этого никогда не случилось.
Расценки-то все равно пришлось отменить. По здравому размышлению.

И. Правдин