«…Императорская колонна приближалась к Гжатску; она была изумлена, встретив на своём пути только что убитых русских. Примечательно то, что у каждого из них была совершенно одинаково разбита голова, и что окровавленный мозг был разбрызган тут же. Было известно, что перед нами шло две тысячи русских пленных и что их сопровождали испанцы, португальцы и поляки… Кругом императора никто не обнаруживал своих чувств. Коленкур вышел из себя и воскликнул: «Что за бесчеловечная жестокость! Так вот та цивилизация, которую мы несли в Россию! Какое впечатление произведёт на неприятеля это варварство? Разве мы не оставляем ему своих раненых и множество пленников? Разве не на ком будет ему жестоко мстить?»
Из дневника адъютанта Наполеона

ГОСПОДА, ВЫ ЗВЕРИ!
Есть такая русская поговорка: «Кто старое помянет, тому глаз вон. Кто забудет — тому оба».
Потому, не плохо бы вспомнить о том, о чем не любят говорить историки наполеоновских войн. О бесчеловечном характере войны. Мы как-то привыкли, что война 1812 года — это лихой поручик Ржевский из «Гусарской баллады», да герои романа толстого романа графа Толстого из войны и мира, немало страниц которого написаны на французском языке. Но лицо войны 1812 года было несколько иным. Не стоит забывать, что наполеоновским солдатам казалось, что они пришли в страну варваров, они несли, как им казалось, знамя революции и прогресса. У них был немалый опыт завоевательных походов в Египет, откуда они вывезли множество исторических ценностей. И, в воспаленном уме Наполеона, возникла бредовая идея облагодетельствовать этих русских варваров, принести к ним культуру и европейские ценности.
Но, как говорится, все познается в сравнении. Когда замаячила смерть от голода и холода, французская галантность и цивильность куда-то испарилась, обнажив звериную природу завоевателей. Вот как описывает отступление один из французов, которому удалось вернуться домой.
«В Можайске, куда мы прибыли во второй раз, все было переполнено ранеными; все старались захватить с собою этих несчастных, но не хватало самого необходимого, и пришлось многих покинуть на произвол врагов, которых нельзя было особенно похвалить, так как они бессердечно нападали на безоружных. Несчастные, предвидя это, умоляли их не покидать; поэтому на каждую повозку укладывали больных, но этот навязанный груз недовольные возчики нередко сбрасывали с повозки, и несчастные погибали на дороге. Бесконечные ночи были ужасны, сырое дерево не горело, но и его приходилось собирать с трудом. В ожидании огня многие замерзали даже на работе; в ней участвовали офицеры высшего разряда для того, чтобы иметь право греться у огня. Нередко случалось, что, когда огонь разгорался, подбегали сильнейшие и отгоняли слабых; дело часто кончалось драками и убийствами».
И это лощеные офицеры, люди, считавшие себя цивилизованными европейцами, носителями культуры, создателями мировых культурных ценностей.

СПАСЕНИЕ В ПЛЕНУ
Многих из них спас, как ни парадоксально русский плен. И здесь, находясь в плену, господа цивилизаторы отнюдь не отягощали себя достойным поведением. Пьянство, убийства и прочие прелести европейской цивилизации обрушились на головы русских людей. Русские мужики и бабы приняли их как страдальцев, не считали за грех накормить и напоить «несчастненьких», как, впрочем, и выпить с ними по русскому обычаю. А что носители великой европейской культуры?
Губернатор одной из Приуральских губерний доносил в Петербург, что французы «творят разные хозяевам домов, где квартируют, обиды». Кроме того, многие из них, «ходя по улицам и сидя на повете курят трупки без всякой от огня осторожности, отчего неоднократно делали зажиг». Военного губернатора просили из Нижнего земского суда перевести пленных в крепости на Уральскую линию, где контроль над ними со стороны казаков был бы более строгим. В мае 1814 в одной из губерний произошло сразу два убийства, связанные с военнопленными. Сначала француз лишил жизни новокрещенного чуваша Алексеева, а позже испанец убил своего земляка.
10 августа того же года в Оренбург был приведен сардинец на французской службе унтер-офицер. Находясь в плену в Вятке, он подрался с квартирующим вместе с ним солдатом местного внутреннего батальона Табанаковым и нанес ему ножевую рану в бок, причем оба были в это время пьяны. За это пленный был прогнан два раза через строй и отправлен навечно на крепостные работы в Оренбург. Здесь в инженерной команде он находился до февраля 1816, после чего по Высочайшему указу был помилован и выслан за границу. Такая вот история единения русского с французом.
При отправлении пленных из губернии в октябре 1814 в деревне Кичуевской Бугульминского уезда произошло целое побоище между французскими солдатами и русскими крестьянами. Прибывшая сюда группа пленных встретила ранее находившихся здесь товарищей, и солдаты решили отметить свою встречу. Они запаслись большим количеством продовольствия и водки. Праздник начался с еды и выпивки и закончился радостным пением и выкриками. Как раз в этот день местные жители отмечали престольный праздник в деревенской церкви, собравшись в полуразрушенном сарае. Русские так же пили и пели во все горло. Некоторые из них, выйдя на минуту из помещения, посчитали очень плохим, что французы выбрали тот же день, чтобы петь свои, как им показалось, насмешливые песни, в чем русские увидели пародию на свое поведение. Водка с той и с другой стороны воодушевила головы, и русские напали; они призвали тех, кто пел в сарае, и начали вместе прогонять французских солдат. Те ответили на эту непредвиденную атаку другими камнями, брошенными не менее точно. Сошлись ближе и, после неоднократных ударов с той и с другой стороны, русские бежали и были вынуждены даже оставить деревню. Каково?
А в начале июля 1814 дворянский заседатель астраханского земского суда Зимбилевский отправился в пригород Астрахани, селение Карантинное, откуда крестьянская жёнка подала жалобу, что поставленный к ней на квартиру французский солдат требует от нее сметаны, молока, яиц, цыплят и прочего продовольствия, угрожая побоями. Зимбилевский стал призывать этого рядового воздержаться от таких поступков, но тот объявил, что кроме своих офицеров никому не хочет повиноваться. Заседатель, видя нетрезвость солдата, приказал посадить его под арест, за что получил удар в щеку, а когда Зимбилевский приказал задержать непокорного, все военнопленные, около 80 человек, окружили его, а один, ударив в лицо и схватив за волосы, свалил на землю. От дальнейшей расправы чиновник едва освободился при помощи жителей селения.
Ничего себе, поведение пленных! Избиение чиновника закончилось ничем. Следствие над ними продолжалось до декабря, когда они были освобождены по Высочайшему манифесту о даровании прощения преступникам, не совершившим тяжелые преступления.
23 августа к городничему Астрахани пришел отставной солдат Семен Галанин, жалуясь, что трое квартирующих у него обер-офицеров в пьяном виде вломились в комнату его квартирантки, «намереваясь сделать ей гнусный поступок». Когда хозяин встал на ее защиту, один из офицеров схватил его за горло и вытолкнул вон. Пьянство продолжилось с десятком офицеров, пришедших из других квартир. Приведя с собой квартального надзирателя и унтер-офицера инвалидной команды, городничий потребовал от квартирантов удалиться, но они отказались подчиниться, ругались «матерными французского диалекта словами» и даже ударили квартального надзирателя. Как это можно объяснить?
Но не всегда подобные похождения военнопленных заканчивались столь благополучно.
К примеру, один военнопленный, сержант-артиллерист, заядлый курильщик, проходя по деревне, находившейся в стороне от дороги, вздумал зайти в дом, чтобы попросить огня. Хозяев дома не было. Он постучал в дверь, но дети, напуганные стуком, не осмелились её открыть. Разгневанный сержант ворвался в дом и ударил палкой по голове одного мальчика. Тот упал наземь. Сержант сбежал, вернулся в отряд, который уже встал на постой, и тоже был определен на жительство. Тем временем родители раненого ребенка, возвратившись домой, увидели, что их дитя едва живо. Братья мальчика рассказали, что его избили французы. Все жители деревни, узнав о случившемся и вооружившись палками, устремились к месту стоянки французов, прихватив с собой и ребенка, который не подавал признаков жизни. Местный священник был нрава крутого, приказал бить в набат, на который начали сбегаться жители соседних деревень. Люди были готовы на все… Перепуганные солдаты уже готовились прятаться в соседнем лесу.
Но вскоре ребёнку стало лучше, что успокоило его родителей. Теменная кость оказалась слегка вдавленной, но перелома не было. Вызванный француз-врач сделал ему перевязку, крестьяне начали успокаиваться. Командир французов дал отцу ребенка пять рублей. Набат затих, тревога улеглась. Но беспокойство не покидало пленных всю ночь и весь следующий день. С восходом солнца они покинули деревню, где чуть было, не обрели свою могилу. А ведь вполне такое могло случиться.
ТАЙНЫ РУССКОЙ ДУШИ
Один из моих родственников в году этак 48 получил немалый срок за «космополитизм». Ему повезло — вместо 25 лет отсидел жалкие 7 лет. И случись же такое: по приезде в родной Новосибирск он получил за отсиженные годы 300 рублей компенсации — три оклада. Куда в таких случаях идет русский человек? Естественно, в кабак, дабы дать волю русской душе. Так вот, в этой чайной за столиком встретил он своего бывшего следователя, того самого, который отправил его по этапу. Вместе они эти триста рублей и пропили.
Такова неисповедимая тайна русской души. Тайна эта многое объясняет и события сегодняшнее дня. Живет в русском человеке настоящий гуманизм, вера в доброту и желание жить по «совести». И никакая «цивилизаторская сила» не способна сломить его душу. Да, русский человек многое может перетерпеть, но если враг повержен, мстить своим бывшим недругам он не будет. Но в бою ему лучше не попадаться.
Пора бы это уяснить всем, желающим еще раз проверить силу русского духа.