В редакции газеты «В рабочий полдень» идет работа над изданием книги Николая Николаевича Лепетухина «Мы дети грозных лет России». Николай Николаевич — человек в Раменском районе известный. Недавно он отметил свое 80 — ти летие. В своей книге он немудреным языком рассказывает о своем жизненном пути, о войне, послевоенных годах, о таком бурном и непростом времени. Рассказывает о своих родственниках, погибших от рук фашистских оккупантов, о том, как прятали, рискуя жизнью, еврейскую женщину, как жили под бомбежками, спасались от голода. Рассказывает о взаимной выручке и взаимопомощи, которая спасала в тяжелую минуту. Эту книгу нужно прочесть всем: в ней представлена простая, и в тоже время замечательная жизнь целого поколения — «детей войны».

21 июня 1941 года — последний день мира.

Стояло жаркое лето 1941 года. 21 июня. Мы, как всегда, ватагой понеслись на любимую речку — Лобжанку искупаться. Мы бежали, обгоняя друг друга, радовались чудесной погоде, чистому голубому небу и яркому солнцу. Впереди нас, захватив лидерство, бежали ребята постарше, но и мы старались не отставать. Запах колосившейся ржи, запах полевых цветов буквально опьянял нас, и мы бежали все быстрее. В ушах слышался стрекот кузнечиков, их было необычайно много в это лето. Кругом летало множество бабочек: некоторых мы ловили руками, без сачка. У каждого была цель — первым броситься в прохладную воду Лобжанки.

На бегу снимали с себя одежду, и подбежав к краю воды, с криком прыгали один за другим в воду. Казалось, что опьяняющая нас радость жизни будет бесконечной. Извилистая речка всегда была настолько чистой, что мы всегда пили из нее воду, утоляя жажду и отгоняя усталость. Было поверье: если сходишь в речку по малой нужде, то умрет мама. В речке, между тем, водилось много рыбы: пескарей, плотвы, окуней и щук, а так же раков. Проголодавшись, мы разводили костер и жарили на огне этих речных чудовищ. Они были очень вкусные, сытные. Кончился день 21 — го июня 1941 года. Мы в своей ватаге договорились, что завтра опять побежим по привычной дорожке к нашей любимой речке Лобжанке. Но этой маленькой детской мечте не суждено было сбыться.

Назавтра была война.

Наступило утро 22 июня 1941. Мы проснулись с братом гораздо раньше, чем это было в предыдущие дни. Меня разбудил плач мамы и я сказал об этом брату. Мы подумали, что это отец снова обидел маму, как он поступал довольно часто. Но мама сказала нам, что она плачет потому что началась война. Сообщение об этом она услышала по радио. В сообщении говорилось, что сегодня, 22 июня 1941 года фашистская Германия напала на Советский Союз внезапно, вероломно, без объявления войны. Что уже идут бои на границе нашей страны, а на города и села летят бомбы. Отец рано утром ушел в военкомат, не дожидаясь вызова. Туда же ушло большое количество парней и девушек, а также людей разных возрастов. Я увидел, как по улице шли огромные толпы людей, с каждым часом их становилось все больше. Шли не только горожане, но крестьяне из близлежащих сел. Женщины и дети плакали, многие мужчины не могли скрыть слез. У некоторых из женщин случались истерики. На это было очень страшно смотреть. Это понятно: ведь наступила страшная беда. Одна на всех.

Но в тот день над нашими головами светило яркое солнце, было по — летнему тепло. Небо было голубым и безоблачным. Через несколько дней над нами будут летать самолеты с черной свастикой на крыльях и падать бомбы на наш маленький город, такой уютный и всеми любимый и родной. А мы с братом, вооружившись саблями — прутьями и палками носились по канавам вдоль дороги и «сшибали головы ненавистных врагов». Воображаемые недруги все падали и падали от наших яростных атак. К нам присоединились дети из соседних домов. И наши «бои» продолжались. На нас напало огромное воодушевление: нам казалось, что мы зададим врагу жару. Но игрушечная война скоро закончилась, нам стало очень страшно. А люди все шли и шли… Плач толп людей превратился в страшный вой и это наводило на нас, детей, ужас: мы стали плакать вместе со взрослыми. С 22 июня по вечерам окна домов потухли — началась светомаскировка. Таков был приказ, обязательный к исполнению для всех жителей. От этого становилось еще тревожнее и страшнее. Ночью по улицам ходили специальные команды и стучали в окна тех домов, в которых хозяева неаккуратно выполняли приказ.

Через пару дней отец ушел на фронт. Когда он покидал дом и семью, то, как нам показалось, сухо попрощался с мамой. Как только отец ушел мы с мамой и братом в тот же день ушли к бабушке, с улицы Пушкина на улицу Герцена, это было совсем недалеко.
Как только мы покинули городскую коммунальную квартиру, в ту же ночь рядом с домом упала бомба. От дома, где мы проживали, ничего не осталось. Нам очень повезло — мы остались живы. Бабушка по этому поводу заметила, что это наша судьба. Между тем многие горожане покидали город. Они уходили в села к родным и знакомым, ведь гитлеровская авиация редко бомбила сельскую местность. Многие семьи, отдыхающие в Климовичах, успели эвакуироваться в Москву и другие города, возвратились домой. Но большинство жителей остались на месте. В том числе около тридцати семей еврейской национальности. От границы на восток шли колонны солдат, на них было больно глядеть: измученные длительными пешими переходами и голодные, они расходились по домам и просили попить, а главное — накормить.

Через шею, на плечах у солдат были шинели — самокатки. И нам, детям, казалось что это висят спасательные круги. У многих солдат не было винтовок. Немецкие самолеты с небольшой высоты яростно бомбили дороги и колонны отступающих наших войск. Солдаты стреляли по самолетам из винтовок, но тщетно. От пулеметного огня солдаты разбегались кто куда. С самолета летели листовки с призывом сдаваться в немецкий плен. В разное время я видел воздушные бои. Один бой запомнился до сих пор. Два краснозвездных самолета взяли в клещи немецкий истребитель, расположившись по обе стороны, и пытаясь занять позицию сверху немецкой машины. Но немецкий летчик без труда ушел от наших истребителей. Нашим летчикам на своих машинах ничего не оставалось делать, как покинуть поле боя в небе над городом. В память навсегда врезалось, как над Климовичами загорелся и стал падать самолет. Он упал вдали от города, в километрах 5 — 6 от села Дорогинь. Решив, что сбили «фрица», мы побежали всей ватагой на место его падения. Но прибежав на место узнали, что по ошибке зенитчики сбили свой самолет.

А бомбежки города тем временем становились все сильнее. На моих глазах горели дома, гибли люди. Одна из бомб попала на край ограды городской больницы. Постройки на территории больницы не пострадали, их защитили густо растущие деревья. Некоторые из них взрывной волной вырвало вместе с корнями.

С каждым днем оставаться в городе становилось все более опасным. Бабушка, у которой мы расположились, категорически отказалась покидать свой дом, не смотря на уговоры мамы. Она так и осталась в своем родном доме, а мы покинули Климовичи, надеясь, что с бабушкой ничего страшного не случится.

Переселились мы в дом маминой знакомой Веры Михайловны Минаевой, очень доброй женщины, дом которой располагался в деревне Гиреевичи, примерно в 5 километрах от города.

Однажды над деревенскими домами на низкой высоте пролетел немецкий самолет. С него посыпались листовки, и раздались пулеметные очереди. Немецкий летчик обстреливал густой кустарник близ деревни, где прятались отступающие солдаты Красной армии. Я видел своими глазами, как солдат убегал от самолета, который кружил над его головой. Немецкий летчик пытался попасть в него из пулемета. Но солдат проявил смекалку и прижался к дереву, увертываясь от пуль. Я видел, как солдат стоял и молился. Он не пострадал.

После обеда в село вошла многокилометровая колонна немецких танков, машин с немецкими солдатами на бортах и мотоциклистов. От грозного вида немецкой колонны мне стало очень страшно. Немецкие части не пошли через Климовичи, а двинулись в обход через наше село. Возле дома, где мы остановились, в кустах была вырыта землянка, где прятались хозяйка и ее дочери: Тамара и Галина. Вера Михайловна попросила маму спрятаться в этом простом укрытии, а сама ушла к соседям, у которых для этих целей был приспособлен погреб. Мы расположились в этом ненадежном убежище. А рядом уже стояли немецкие танки и слышалась громкая немецкая речь. Брат умолял маму выйти из землянки и мама уступила — мы вышли из укрытия и увидели немецких солдат. Буквально через несколько минут солдаты бросили в землянку гранату.
Благодаря настойчивости брата, и, наверное, чуду, мы остались живы и невредимы…