Существует устойчивый стереотип: американский солдат воюет за деньги, советский или российский — исключительно «за идею». Между тем, вопреки общераспространенному мнению, в СССР в годы Великой Отечественной войны была создана достаточно сложная система денежного вознаграждения за военные успехи. Эффективность боевой работы оценивалась в рублях. Уничтожение вражеской боевой техники, эвакуация и ремонт своей — все имело свою рублевую цену.

Разумеется, это ни в коем случае не означает, что денежное вознаграждение играло какую-то заметную роль в стремлении бойцов и командиров Красной армии защищать Родину. Патриотизм и готовность погибнуть в бою на рубли не пересчитаешь. Но, тем не менее, руководство СССР наряду с моральным поощрением и воспитанием патриотизма не забывало и о материальном стимуле.
Прямо скажем, это далеко не простой разговор. Война есть война, но нужно помнить: воюют люди. Рядовые, сержанты, офицеры, генералы. И у каждого свой характер, свое видение войны. Но жить-то нужно. Заботиться о родных, близких, хоть как-то помочь им материально. И советское командование это учитывало. Уже в сентябре 41-го года появились первые приказы, для стимулирования бойцов, эффективно использовавших артиллерию, пулеметы и минометы, но также сумевших их сохранить при отступлении.
Согласно приказа Верховного Главнокомандующего для заместителей командиров отделений — наводчиков орудий, минометов, первых номеров пулеметов и противотанковых ружей, а также бойцов стрелковых и кавалерийских полков, вооруженных пистолетами-пулеметами, был установлен повышенный оклад содержания. Наводчикам орудий и минометов 15 руб. в месяц, первым номерам пулеметов и противотанковых ружей 12 руб. 50 коп. Бойцам, вооруженным пистолетом-пулеметом в стрелковых и кавалерийских полках 12 руб. 50 коп.
Инженерно-техническому составу авиачастей за отличное содержание, уход и сбережение материальной части, кроме правительственных наград, были установлены денежные премии за каждые 100 самолетовылетов: механику самолета 1000 руб. мотористу авиационному 400 руб. остальному техническому составу 600 руб.
Первые серьезные премии за успешные боевые действия были введены в авиации.
Летному составу экипажей всех видов авиации за успешные боевые действия вне зависимости от представления к правительственным наградам выплачиваются денежные премии. Так, летчику и штурману, входящим в состав экипажа: за 30 успешных боевых вылетов 2000 руб., а за 50 успешных боевых вылетов 3000, за 80 успешных боевых вылетов 4000, за 120 успешных боевых вылетов 5000 рублей.
Члену экипажа, лично сбившему самолет противника, устанавливалась премия: за каждый сбитый самолет типа бомбардировщик, разведчик или транспортный 1500 руб., за каждый сбитый самолет прочих типов 1000. За каждый уничтоженный паровоз или вызванное крушение поезда противника каждому по 750 руб. За потопление миноносца или подводной лодки противника летчик 10 000 руб. Столько получал штурман.
С июня 1943 года, в преддверии Курской битвы за каждый подбитый или подожженный немецкий так наводчик противотанкового ружья получал 500 рублей. Столько же получал командир танка, орудийного расчета. Боец, подбивший танк гранатой получал в 2 раза больше. Но за спасение подбитого советского танка экипаж или эвакуационный расчет получал в 10 раз больше, что понятно. Собственную технику нужно было беречь.
10 000 рублей за один бой — это самая большая сумма, «заработанная» в одном бою, которую удалось обнаружить в воспоминаниях фронтовиков. Самая большая сумма, накопившаяся за время войны на сберегательной книжке, упомянута в воспоминаниях штурмана У-2 Николая Федоровича Головченко: «Оклад был 950 рублей. К ним прибавляли за каждый вылет, подъемные, ночные и т. д. Получали по три с лишним тысячи в месяц. У меня на книжке к концу войны скопилось что-то порядка 50 тысяч. Когда домой после войны приехал, это было большим подспорьем — родня голодала».

Самый «оплаченный» бой?
Конечно, сложно установить, кто именно провел самый «высокооплачиваемый» в годы Великой Отечественной бой. Но вполне возможно, это был Герой Советского Союза летчик-торпедоносец Михаил Владимирович Борисов. Он так описал свое участие в торпедировании линкора ««Шлезиен» 4 мая 1945 года: «Линкор торпедировал. Мне дали только 10 тысяч рублей за потопление линкора. Никаких наград не дали… «
Иудины рубли
Разумеется, предателям, служившим немцам, тоже платили. Причем зачастую в советских рублях. Известны даже немецкие расценки на предательство: «Кто своим сообщением поможет поймать или уничтожить членов любой банды, бродяг, саботажников или пленных-беглецов, получит либо 1000 рублей вознаграждения, либо право первенства в получении продовольственных продуктов, либо право на надел его землей или увеличение его приусадебного участка», — обещали немецкие власти. Как можно заметить, в серьезных делах немцы предлагали вознаграждение, имеющее реальную ценность (рубли или продукты), а не свою оккупационную псевдовалюту. Видимо, сами сознавали ее сомнительную ценность. Надо отметить, что особо баловать подонков, желающих заработать на ловле саботажников или беглых пленных, немцы не собирались. Пятьсот сигарет в розницу или четыре килограмма хлеба, или пять стаканов соли можно было купить на иудины деньги. Масла или сала приобрести вообще можно было ничтожное количество.
Разумеется, как и в советском тылу, цены на оккупированных территориях в различных регионах складывались свои и могли очень сильно различаться. В том числе — и цены на предательство. Например, в Белоруссии немцы обещали заплатить за выдачу еврея, бежавшего из гетто, — пуд муки или корову.
Кажется чрезвычайно странным такой выбор — даже самый далекий от реалий деревенской жизни человек легко сообразит, что корова представляет большую ценность, чем пуд муки. Может быть, дело было в том, что обладание коровой в ту пору было слишком рискованным — ее легко могли реквизировать немецкие же военные, полицаи или просто украсть изголодавшиеся соседи? К тому же куда девать и как прокормить корову в городе, если предатель был горожанином? А пуд муки надежно спрятать было значительно легче. Существовала и другая цена.
За каждого пойманного живого или убитого во время облавы еврея немцы платили предателям, озверевшим извергам, вознаграждение — 2 килограмма сахара. И неважно, кто оказывался жертвой: женщина или мужчина, ребенок или старик. Цена за еврея была одна — 2 килограмма сахара.
Любопытно, что не только немцы, но и финны также разработали свои расценки за предательство, причем сделали это еще в январе 1940 года во время советско-финской войны. Красноармейцам из попавших в окружение частей предлагалось сдаваться в плен с оружием и получить за это деньги согласно предлагаемым расценкам. Финские листовки, разбрасывавшиеся над позициями советских войск, рассказывали про хорошую жизнь в плену, обещали выдать бойцам теплую одежду и обувь, горячую пищу. Сулили премии за сданное оружие. Револьвер оценивался в 100 рублей, винтовка — в 150, пулемет — в 1500, танк — в 10 тысяч рублей. Особая, достаточно щедрая плата предлагалась летчикам, перелетевшим к финнам на своем самолете. За самолет же финны обещали 10 тысяч долларов. Пилоту гарантировали политическое убежище в Финляндии или, по его желанию, выезд в любую страну мира. Правда, финская пропаганда оказалась практически бесполезной, особенно в отношении летчиков. Ни один советский пилот так и не клюнул на их валютные обещания. Красноармейцы из наземных войск если и сдавались в плен, то только в совершенно безнадежной ситуации. Многие просто предпочитали смерть плену. Финны сами «постарались» укрепить моральную стойкость солдат, зверски расправляясь с попавшими в их руки советскими бойцами.

Что можно было купить в тылу за подбитого врага?
Попробуем посчитать, что же могли себе позволить фронтовики, попавшие в тыл и решившие с толком провести время. Варианты такого времяпровождения достаточно стандартны.
В ресторане «Москва» была коммерческая водка стоила 40 рублей за 100 грамм, буханка хлеба 500 рублей. Оклад летчика был примерно 2500 рублей. Можно представить себе более скромный вариант, без ресторана «Москва». Возьмем, скажем, расчет противотанкового ружья, подбивший немецкий танк, получивший причитающиеся ему деньги и оказавшийся в тылу, допустим в Москве. Наводчику противотанкового ружья полагается 500 руб., а 2-му номеру (помощнику наводчика) противотанкового ружья — 250 руб.
На рынке за 500 рублей они приобретут бутылку водки (если повезет, то за 400 или даже за 300 рублей), за 200 или 150 рублей — буханку хлеба. Допустим, пэтээровцы передали причитающиеся им деньги своим семьям. Те могли бы, например, купить восемь килограммов картошки по девяносто рублей и оставшиеся тридцать рублей израсходовать на покупку бутылки водки по казенной цене. Это, конечно, немного, но по сравнению с мизерными ежемесячными пособиями (в размере от ста до трехсот рублей, причем в сельской местности выплачивалось лишь пятьдесят процентов от пособия) для семей рядовых и младших командиров (сержантов и старшин), в которых имелись нетрудоспособные члены, уже кое-что значило.
Летчик, штурман или бортмеханик, получивший свои две тысячи рублей за воздушный рейд на Берлин, мог бы позволить себе приобрести килограмм соленого сала за полторы тысячи рублей, и в его распоряжении еще оставалось пятьсот рублей. То есть, две-три рыночные буханки хлеба или пятьдесят стаканов самосада по десять рублей стакан. Есть свидетельства и о других ценах — на оружие в советском тылу (разумеется, цены нелегальные). «В Грозном, еще по пути на фронт, ко мне, сидящему на первой платформе, подошел пожилой чеченец и сказал: „Солдат, продай автомат! Я тебе семьдесят пять тысяч дам!“ Я послал его подальше», — вспоминал очевидец.

Тыловые цены войны

А на сколько же во время войны выросли цены? Как известно, официальный индекс розничных государственных цен на нормированные продовольственные и промышленные товары в период военной экономики в СССР остался почти без изменения и составил в 1943 году 100,5% по отношению к довоенному уровню. Розничные государственные цены на нормированные продовольственные и промышленные товары не подвергались повышению. Исключение составляли алкогольные напитки и табачные изделия, цены на которые были увеличены. Повышение цен на алкогольные напитки явилось своеобразным косвенным обложением доходов части населения, прибегающей к чрезмерному потреблению этих товаров.
Это означает, что нормированные продукты, то есть те, что отпускались по карточкам, стоили столько же, или почти столько же, сколько и до войны. За исключением подорожавших, даже по «карточным» ценам, алкоголя и табачных изделий. Необходимо отметить, что властям удалось обеспечить более или менее своевременное отоваривание карточек в обозначенных количествах.
В СССР в период Отечественной войны численность населения в период наибольшей оккупации немцами территории СССР, в 1942 году, не падала ниже 130 млн. человек. Речь идет, разумеется, о численности населения на не оккупированных территориях. При этом «численность населения, находящегося на государственном снабжении хлебом и другими видами продовольствия, выросла за период военной экономики до 76,8 млн. человек».
То есть, колхозники карточек на продовольствие не получали. У получающих карточки были проблемы с «отовариванием» тех или иных продуктов, замены одних видов продуктов другими. Отовариваться надо было уметь.

Как обращались с немцами
Очень любопытное свидетельство о том, как с побежденными немцами обращались чехи, оставил Григорий Климов, советский офицер, служивший после войны в Германии и убежавший впоследствии к американцам. Идет совещание руководителей советских военных комендатур Саксонии: «Из зала поднимается фигура и обращается к президиуму: «Разрешите вопрос, товарищ генерал? Это несколько не относится к теме, но я хотел бы посоветоваться». «Ну, давайте что у Вас на сердце», — дружелюбно поощряет генерал Богданов. Наверное, очередное покаяние, а покаяния генерал слушает охотно.
«Моя комендатура расположена у самой чешской границы, — начинает комендант. — Каждый день мне гонят через границу толпы голых людей. Я их пока сажу в подвал. Нельзя же, чтобы они в таком виде по улицам бегали, а одеть мне их не во что».
В зале слышится смех. Генерал Богданов спрашивает: «Как это так — голых?» «Очень просто, — отвечает незадачливый комендант. — Абсолютно голых. В чем мать родила. Даже смотреть стыдно».
«Ничего не пойму; — переглядывается генерал с другими членами президиума. — Объясните подробней. Откуда эти голые люди?»
Комендант объясняет: «Немцы из Чехословакии. Их чехи раздевают на границе догола, а потом гонят в таком виде ко мне через границу. Говорят: „Вы сюда голые пришли, голые и возвращайтесь“. Судетские немцы. Их по Потсдамскому договору переселяют в Германию. Для чехов это шутка, а для меня — проблема. Во что я должен одевать этих людей?»
Вот она, европейская «цивильность».

В. Васильев