Марина Серафимовна Власова работает в школе № 12 уже двадцать восемь лет (двенадцать из которых — заместителем директора). И, наверное, трудно найти человека, который разбирался бы в проблемах современной школы лучше, чем она.

— Марина Серафимовна, из «школьных» тем, которые сегодня особенно «на слуху» — непрекращающиеся школьные реформы. Единый госэкзамен — ЕГЭ, государственная итоговая аттестация — ГИА, новые стандарты… Известно, что большинство людей все это активно (и местами даже аргументировано) ругает. А что Вы думаете по поводу реформ?

— На мой взгляд, без реформ нельзя: жизнь меняется, вместе с ней меняются и требования, в том числе к учителям и ученикам. Значит, должна модернизироваться и школа. Другое дело, что изменения не должны быть резкими и «скачкообразными»: сегодня одно, а завтра — совсем противоположное… Например, министерство приняло решение вернуть выпускные сочинения. До этого много лет их не было: то есть ребят — тех, кто придет в одиннадцатый класс, — просто не учили их писать на том уровне, что был раньше. Все это время учителя готовили выпускников к ЕГЭ, это совершенно другая методика. Поэтому необходимо время для подготовки к новому для современных выпускников виду экзаменационной работы. Сейчас это серьезная проблема… Или взять мою «родную» географию: два часа в неделю в шестом классе превратили в один, теперь у детей нет возможности отрабатывать практические навыки. И таких примеров можно приводить множество… Новый образовательный стандарт предполагает наличие определенного количества часов внеурочной деятельности. То есть дети, по идее, должны заниматься, например, самостоятельными исследованиями или развивать свои способности в каком-то виде деятельности. Согласна, задумка великолепная, но вот непосредственную реализацию продумали довольно слабо, так как в школах не готова материальная база и нет преподавателей. Ну и конечно, нельзя забывать: реформируя, надо опираться на традиции. Тем более, что в российской школе они есть и стоят того, чтобы их хранить!

— Но, тем не менее, положительный эффект реформ есть?

— Безусловно. Например, лично я вижу как минимум два позитивных момента от введения ЕГЭ. Первое — это то, что удалось практически исключить коррупционную составляющую. Говорю «практически» — потому что некоторые вопросы все равно остаются. Например, были случаи массовых «стобалльников» — причем местах и регионах, скажем так, отдаленных и ранее не прославленных какими-то серьезными педагогическими достижениями… Возникает вопрос: как и почему где-то в глухой тайге или в горах такой результат возможен, а у нас — нет. Но и эта проблема постепенно решается: набравших сто баллов, например, могут проверить дополнительно. И второе: ребята из «глубинки» получили действительно равные возможности с жителями столиц для поступления в вузы. Раньше выпускники отдаленных регионов о поступлении в столичный вуз могли только мечтать.
Если говорить о принципиальных моментах-то в ЕГЭ нет ничего плохого: это нормальная, работающая, достаточно эффективная и объективная форма контроля. Однако и от «традиционных» экзаменов я бы не стала полностью отказываться. Поясню. Есть дети — и их достаточно много — с объективно хорошими знаниями, которые отлично отвечают устно, а с письменными заданиями справляются намного хуже. Это особенности психологии, темперамента… Поэтому они находятся в заведомо худших условиях.

— Все меняется, значит, меняются и школьники? И опять же многие говорят: дети глупеют. Вспоминается фраза бывшего министра образования Фурсенко о необходимости воспитания «квалифицированных потребителей». Это действительно так?

— Нет, безусловно, нет! Дети — они не лучше и не хуже, чем были раньше. Они просто другие. Вообще, я — оптимистка, и, по-моему, ругать сегодняшних детей не за что. Как раз наоборот: они становятся более мобильными, более открытыми, более информированными… Я бы даже сказала, более интересными, хотя бы потому, что мотивируют развиваться самих учителей. И учителям приходится учиться самим — избавляясь при этом от своих комплексов. Мне, например, не стыдно попросить своих учеников разобраться с компьютерной программой или гаджетом.
А еще — сегодня дети, как мне кажется, более нацелены на успех, вернее — успешность. Это предполагает определенную концентрацию, сосредоточение на каком-то «главном» направлении. Именно поэтому для того, чтобы убедить детей в нужности своего предмета, увлечь их чем-то, нужно самому быть человеком, увлеченным этим делом. Может быть, из-за этого стремления к успеху они больше боятся сделать что-то не так. Я же считаю, что право на ошибку у ребенка должно быть обязательно.

— В девяностые школьники хотели быть бандитами, в нулевые — банкирами и финансистами… О чем они мечтают сегодня?

— Все, конечно, по-разному. «Будущие банкиры» есть — но их тоже заметно меньше. Многие — и это очень радует — хотят идти в науку, в авиацию. Популярны современные профессии — логистика, программирование и информатика… Могу сказать однозначно: времена бандитов, как примера для подражания, прошли безвозвратно!

— Какую проблему современной школы Вы считаете наиболее важной?

— На мой взгляд, это проблема молодых специалистов. Средний возраст жуковского (и не только жуковского!) учителя — за пятьдесят. Нет, педвузы выпускают достаточно молодых специалистов. Более того, они хотят работать в школе, регулярно приходят. Но, узнав об условиях (главным образом, о зарплате) — чаще всего разворачиваются и уходят.

— Но и городские, и областные власти отчитываются, если не об огромных, то о вполне нормальных суммах…

— В среднем — да. Но конкретная цифра очень сильно зависит от дополнительных параметров: стажа, выслуги, квалификации, разряда и т. д. У молодого учителя всего этого нет, поэтому в первое время он может реально рассчитывать на 10–15 тысяч в месяц. Конечно, прожить на эти деньги практически невозможно. А ведь речь о молодых людях, которым многое необходимо, и еще очень много хочется! И даже «подъемные» не спасают. Думаю, эту проблему можно решить, только предоставив возможность получать жилье: за счет области или города…

— Кстати, о городе. Как складываются взаимоотношения школьного сообщества и городской власти?

— Очень конструктивно. Город, управление образования очень много делают для наших школ. Это и ремонт, и закупка современного оборудования, и многое другое. Все это стоит очень серьезных денег. Могу сказать, что жуковские школы по уровню оснащения обгоняют и раменские, и люберецкие — не говоря уже об остальном Подмосковье. Когда к нам приезжают, например, на педагогические конференции — многие с завистью говорят: «Ну, у вас прекрасные условия, есть все, что нужно…».

— Что Вы думаете по поводу «учителей во власти»? Это считается одной из специфических, «локальных» жуковских проблем: уже не первый состав Совета депутатов представлены в основном летчиками, учителями и врачами.

— Ничего страшного я в этом не вижу. Более того, если врачам и учителям мы доверяем самое дорогое, что у нас есть — жизнь, здоровье и воспитание детей, то вполне логично и правильно доверить им и некоторые вопросы управления городом.

— Наш традиционный вопрос. Если бы у Вас была возможность сделать три вещи для городского образования, что бы Вы выбрали?

— Во-первых, создала бы некий общегородской «социальный центр»: место, где учащиеся, учителя и их родители могли бы делать что-то вместе. На его базе можно было бы организовать внеурочную деятельность, о которой мы с Вами уже говорили. Во-вторых, попыталась бы как-то активизировать родителей. Сегодня очень многие из них, к сожалению, участвуют в воспитании своих детей постольку-поскольку. С другой стороны, я знаю, у некоторых есть совершенно потрясающие навыки, хобби, которые были бы очень востребованы. Первое, что приходит в голову — робототехника, которой жуковские ребята уже с огромным интересом занимаются. Ну, и третье — необходимо наладить более тесную связь и вузами, и с авиационными предприятиями города: сегодняшние школьники могут (и, главное, хотят!) заполнить тот кадровый «провал», который возник в нашей авиации в девяностые. Просто нужно дать им такую возможность.

Беседовал Алексей ГОРБАТОВ