1-го августа 1914 года Россия вступила в Мировую войну на стороне Франции и Британии. А уже 3 сентября 1914 русскими войсками был взят Львов, называемый австрийцами Лембергом. Через день в городе начала свою работу канцелярия графа Георгия Алексеевича Бобринского, который был назначен Военным генерал-губернатором новообразованного Галицийского генерал-губернаторства. По мере продвижения российских войск по территории Галиции и Буковины были образованы две губернии, Львовская и Тернопольская, позже также Черновицкая и Перемышльская. Губернии делились на уезды, их администрация и на губернском, и на уездном уровне практически полностью комплектовалась чиновниками из России. Только двое из местных уроженцев заняли должности помощников начальников уездов. В уездах западной Галиции из-за преобладания поляков в населении на должности назначались российские чиновники польской национальности. Потери русских в Галицийской битве составили 230 тысяч человек. Австро-венгерские войска потеряли 325 тысяч (в том числе 100 тыс. пленными) — более трети своих вооруженных сил на Восточном фронте.

Россия накануне войны 1914 года
На Россию, а это шестая земной суши, приходилась четверть мировых лесов и все виды имеющихся в недрах Земли минералов, 150 тысяч рек. Страна экспортировала в 1913 более 100 тыс. тонн зерна — 226 кг на каждого жителя Европы. Средства от сельскохозяйственного экспорта шли на индустриализацию страны. К примеру, Российский сахар в Англии стоил дешевле, чем в России. Зерна, периодически голодающая Россия, под лозунгом «Не доедим, но вывезем», продавала больше, чем, скажем, Канада.
Но Россия была преимущественно крестьянской страной. Городское население составляло 9,6% от общего населения в 1867 году, 11,7% в 1897 году, 13,3% в 1914 г. Для сравнения напомним, что во Франции городское население составляло 40%, в Германии — 54%, в Британии 80% от общего населения.
Как результат значительного демографического роста население России к 1914 году составило 160 млн человек — столько же, сколько в Германии, Англии и Франции вместе взятых. В России были два города с более чем миллионным населением — Санкт-Петербург и Москва. Выросли новые индустриальные города — Екатеринослав, Иваново, Царицын, Баку. Повсюду в Европе высоко оценивали потенциал России: «Ее известные природные ресурсы невозможно измерить. Они по совокупному объему и по разнообразию больше, чем разведанные природные ресурсы любой другой нации. Это огромный резервуар, ожидающий труда и предприимчивости».
Между 1860 и 1913 гг. промышленное производство росло на 5% в год, особенно впечатляющими были 90-е годы — 8% роста. К началу Первой мировой войны ее текстильная промышленность была одной из лидирующих в Европе.
Внешняя торговля России, основанная на введенном в 1897 г. золотом стандарте, между 1890 и 1914 годами утроилась и к началу войны 1914 г. достигла 3 млрд рублей. Ее валовой национальный продукт в 1913 г. был на 219% выше уровня 1900 г. По основным показателям Россия довольно быстро сближалась с Западной Европой.
Россия стала четвертой индустриальной державой мира, шестой торговой нацией.
Но быстро сказка сказывается, да не скоро дело делается.
Ко времени революции 1917 г. общий капитал промышленных и торговых компаний составлял примерно 2 млрд долларов, что составляло одну девятую капитала, инвестированного в США только в железные дороги. Капитал лишь одной американской «Юнайтед Стил корпорейшн» равнялся совокупному капиталу всех индустриальных и торговых компаний России. В России накануне революции было 2 тыс. акционерных компаний, в то время как в Англии — 56 тысяч. К 1914 г. пропускная способность российских дорог едва превосходила систему дорог Канады, население которой было всего 8 млн человек. Урожайность зерна была в 3 раза ниже английской или германской, урожайность картофеля — ниже в 2 раза. Правительство выделило в 1913 г. 970 млн рублей военному ведомству и только 154 млн на здравоохранение и образование. Местное самоуправление, основное назначение которого компенсировать недостаток центральных инвестиций, как таковое, отсутствовало. Страна была малообразованной, уровень грамотности в России составлял 30 процентов — как в Англии середины XVIII века. Из тысячи призывников в России значительно более половины были неграмотными, в Германии — 1. Значительным было и отставание по валовому национальному доходу, не говоря уже о доходе на душу населения.

За чьи интересы воюет Донбасс?
«95 процентов крупной российской промышленности, банков и всего остального находится в иностранной юрисдикции», — утверждает председатель Комитета Государственной Думы по экономической политике и предпринимательству Евгений Фёдоров.
Российская индустриализация осуществлялась на основе больших иностранных инвестиций. К 1914 г. девять десятых угольной промышленности, вся нефтяная промышленность, 40% металлургической промышленности, половина химической промышленности, 28% текстильной промышленности принадлежали иностранцам. Западный капитал и западный технологический и управленческий опыт были существеннейшим элементом российского развития. Россия превратилась в самого большого в мире должника, а западный капитал в критических эпизодах скажем, в 1899 и 1905 гг., проявлял очевидную самостоятельность в зависимой от него стране. Никто не мог с уверенностью отрицать угрозу потери суверенитета страны при такой экономической зависимости. Нездоровым симптомом было и то, что основной капитал шел в текстильную и пищевую промышленности, а не в отрасли передовой наукоемкой промышленности. 63% российского экспорта составляла сельскохозяйственная продукция, 11% — древесина. Россия жизненным образом зависела от импорта германских станков и американской сельхозтехники, иностранный долг навис над страной скудных ликвидных ресурсов. Любое явление имеет абсолютное и относительное измерение. Россия между 1900 и 1913 гг. увеличила производство стали с 2,2 млн до 4,8 млн тонн, но бросок Германии был еще более впечатляющим — с 5,3 до 17,6 млн тонн. По мнению американского историка П. Кеннеди, «ужасающим фактом было то, что производительная сила России по отношению к Германии не увеличивалась, а уменьшалась». Преодоление отставания было желанной и, казалось, осуществимой целью России.
Россия вступила в войну, выполняя союзнические обязательства перед Францией и основываясь на подспудном желании остановить Германию на пути к гегемонии в Европе. Как минимум, Россия хотела ослабить германское влияние внутри страны. Как утверждал министр Сазонов, главной целью союзников было сокрушение мощи Германии, «ее претензий на военное и политическое доминирование». Ведь в случае победы Германии, полагал Сазонов, «Россия теряла прибалтийские приобретения Петра Великого, открывшие ей доступ с севера в западноевропейские страны и необходимые для защиты ее столицы, а на юге лишалась своих черноморских владений, до Крыма включительно, предназначенных для целей германской колонизации, и оставалась, таким образом, после окончательного установления владычества Германии и Австро-Венгрии на Босфоре и на Балканах, отрезанной от моря в размерах Московского государства, каким оно было в семнадцатом веке».
Чем не нынешнее положение России?
Патриотизм первых дней был, безусловно, искренним. Но и у этого чувства корни оказались недостаточно глубокими. А в русских деревнях, откуда пришли на фронт миллионы солдат, никто не имел ни малейшего понятия, по какому поводу и за что ведется эта война. Фаталистическое приятие смерти не могло компенсировать энергичных и разумных долговременных упорных усилий, за «веру, царя и отечество» нужно было воевать не только храбро, но и умно. Да что там крестьяне — вожди армии, ее генералы выделили из своей среды истинно талантливых полководцев только к второму-третьему году войны, и процесс этого выделения был исключительно кровавым. В отношении России в Германии кипела расовая ненависть.
Большинство немцев верили так же ревностно, как и большинство англичан и французов, что их страна стала жертвой брутального нападения; выражение «мы этого не хотели», но теперь «мы должны защищать свое отечество» стало общей формулой и вело к впечатляющей национальной консолидации. Русская мобилизация разрешила сомнения тех, то критически относился к довоенной политике Германии». Но факт остается фактом: Россия всегда была плавильным тиглем национальностей — и в армии это обнаруживалось с особой убедительностью. Из шестнадцати командующих армиями 1914 года семеро носили немецкие имена, один — голландское, один был болгарином. У семерых были русские имена, хотя двое из них по происхождению являлись поляками. Каково?

Так чей же МАКС?
Аудиторы Счетной палаты констатируют: «Федеральными органами исполнительной власти не было создано действенной системы по недопущению перехода под контроль иностранных лиц объектов федеральной собственности, имеющих стратегическое значение». Не контролировался и не контролируется до настоящего времени процесс скупки иностранными лицами пакетов акций стратегически и экономически ключевых для России предприятий через подставных лиц и на вторичном фондовом рынке». Иностранцы имеют блокирующие пакеты акций в ОАО «АНТК им. Туполева», Саратовском ОАО «Сигнал», в ЗАО «Евромиль». Малоизвестная американская компания «Nic and Si
Corporation» через подставную фирму «Столица» приобрела пакеты акций 19 авиационных предприятий оборонно-промышленного комплекса. Иноземцы хозяйничают на наших суперсекретных оборонных заводах. Фирма «Brunsvocek» владеет 25 процентами акций Иркутского авиационного производственного объединения (ИАПО), где военная техника, да какая! составляет 90 процентов общего объема производства: учебно-боевой Су-27уб, истребитель-перехватчик Су-30, многоцелевой истребитель Су-30 мк…
Теперь все это в руках противника, вольного выпускать или не пускать в небо наши истребители, развивать или обсушивать крылья нашей боевой авиации… Кому и в какой еще стране снились такие фантастические и так легко добытые трофеи, суммарно складывающиеся в один большой трофей, имя которому — Россия.
Евгений Федоров