Есть люди, которые неподвластны времени, они живут и работают наперекор судьбе. Владимир Максимович Железнов из числа таких. Настоящий русский мужик, на которых держалась и держится Россия.

Россия, родина моя
— Я родился в Ульяновской области, — рассказывает Владимир Максимович, — 25 декабря 1923 года. В детской памяти отложилось: в нашем селе была красивая каменная церковь. В один из дней пришли люди и начали скидывать колокола с колокольни, их стук при ударе о землю запомнился мне на всю мою жизнь. Меня крестили в этой церкви, хотя я всю сознательную жизнь был атеистом.
Семья наша была большая — четверо девчат и два парня. Отец был великолепным каменщиком, ходил на заработки. Строил Москву, предприятия на Урале и в республиках Средней Азии. Земли в Ульяновской области очень бедные, урожаи получали не каждый год, случался голод. В 1934 году в области началась коллективизация, есть было нечего. Наша семья выехала в Ташкент, там нас встретил отец. Помню, увидев нас, исхудавших от голода за долгий путь, он купил калач, разрезал на части и раздал нам. Вкус его я сохранил на всю жизнь.
Позже наша семья переехала в Самарканд. Там я пошел в 5-й класс. Помню знаменитое землетрясение, наш барак, где жила наша семья, скрипел и трещал, угрожая развалиться. Родители купили вскладчину с земляками узбекский двор с четырьмя кибитками, там я и жил до начала войны.
Закончил школу, оценки получил средние и поступил на геолого-географический факультет Самаркандского университета. В 1940 году окончил первый курс. Был активным, политически грамотным студентом и поэтому меня выбрали старостой. Летом 1941 года у нас началась геологическая практика, и мы выехали в колхоз, расположенный недалеко от Самарканда. Накануне выходного дня, воскресенья, 22 июня, часть ребят ушли в город, вернулись они взволнованные и сообщили нам, что началась война, немецкие войска перешли границу СССР.

…Нам в сорок первом выдали медали, и только в сорок пятом паспорта
Мы собрались и тотчас вернулись в город. Мы, семеро парней, написали коллективное письмо в военкомат, чтобы нас немедленно отправили на фронт. Мы боялись, что Красная Армия разобьет фашистов раньше, чем мы доберемся до фронта. Военком нас принял, поблагодарил за патриотизм, но в отправке на фронт отказал. Проще говоря, выгнал нас. В конце концов, с четвертого раза нас отправили на медицинскую комиссию. Врачи признали годными к службе пятерых призывников. Мы стали военнообязанными. Сразу скажу — из пятерых моих товарищей, ушедших на фронт, живым вернулся только я один.
Но на фронт я попал не сразу. Меня вызывали на призывной пункт пять или шесть раз. В начала меня провожала мать, а потом я ходил один.
Наконец, нас отправили в баню, постригли и маршем отправили на железнодорожную станцию, откуда эшелоном доставили в Ашхабад, оттуда я попал в иранский город Мехшед. Службу начал в 150-м Краснознаменном горно-стрелковом полку 83-й горно-стрелковой дивизии. Отличительной особенностью горных стрелков было то, что тяжелое вооружение перевозилось на лошадях. Поэтому за каждым солдатом была закреплена пара лошадей, за ними нужно было ухаживать. У одного из моих «подопечных» была кличка «Басмач», он имел подлинно «басмаческий» характер. Во время ухода за ним пытался меня укусить.
Меня назначили командиром отделения, я получил звание «сержант», стал помощником замполита. Жили мы в казармах, построенных немцами для горной дивизии. Спали на так называемых «каннах» — полках, выложенных из кирпича. Туда поступал теплый воздух. Вместо простыней был расстелен палас, а укрывались мы шинелями.
Затем меня направили в Харьковское военное медицинское училище, эвакуированное в Ашхабад. Училище я окончил с отличием, оттуда через море нас переправили в Баку, погрузили в санитарный поезд и привезли в Ростов. Службу я продолжил в 4-м гвардейском механизированном корпусе. Корпус дошел до Будапешта.
Я служил в 555-м медико-санитарном батальоне. Размещались в палатках. Я ассистировал хирургу: случалось, простой пилой, ножовкой отпиливал поврежденные руки и ноги у раненых. А мне было всего 19 лет! Я был потрясен происходящим и стал проситься на передовую. Мне, конечно, отказали. В конце концов меня перевели старшим фельдшером в истребительный танковый батальон.

Война — очень плохое дело
Я был молод, горяч и зачастую лез туда, куда не надо. Так и было отмечено в моей служебной характеристике, что я не уделял должного внимания работе с пунктом питания. Но чему я мог научить повара, бывшего шеф-повара московского ресторана? Основным продуктом питания была перловка, ее использовали для приготовления и первого и второго. Использовали для приготовления блюд и американские консервы: тушенку, консервированные колбасы и «сало в лярде» — 20-килограммовые банки с салом, которым заправляли и суп и кашу. А если полевые кухни отставали от наступающих частей, то переходили на «бабушкин аттестат». Питались тем, что удавалось раздобыть у местного населения, у которого тоже мало что было. Хорошо, если варили картошку.
Скажу всем молодым людям: война — самое плохое дело. Постоянный тяжкий труд, вши, голод, грязь по колено. И постоянный риск быть убитым.
25 декабря, в день своего 20-летия, вечером пошел в расположение артбатареи, она располагалась метрах в трехстах от медпункта. Наша дивизия стояла на танкоопасном направлении.
На батарее и отпраздновали мой день рождения, выпили положенные «наркомовские» сто грамм за мое здоровье. А когда утром решил вернуться на медпункт, едва не «схлопотал» пулю от снайпера. Пришлось сидеть в окопе до темноты. Видимо, был у меня свой ангел-хранитель. Второй раз, уже под Одессой, сидели мы втроем, в окопчике. Немцы вели обстрел наших позиций. И один артиллерийский снаряд упал рядом с нами. Однако он не взорвался — снаряд оказался противотанковой болванкой.
Нашу дивизию погрузили в эшелоны и привезли в город Пушкино Московской области, где располагался танковый центр. Затем сопровождал танки по странам и городам Европы, зачастую попадали под бомбежку.
Войну я закончил в Бессарабии. Меня откомандировали в распоряжение Главного санитарного управления Генштаба Красной Армии. Там со мной беседовали о разных этапах моей биографии, пошили шинель, военный и гражданский костюм. Как позже выяснилось, меня готовили для сопровождения советской делегации на заседание ООН в качестве помощника врача. Затем оказался на службе в разведотделе Беломорского военного округа в городе Кемь. Плавал с рыбаками на остров Соловки. Затем служил в городе Львов. Вот такая география…

Бандеровцы — хуже фашистов
Оттуда вынес стойкое убеждение: бандеровцы — хуже фашистов. Именно они зверствовали на Украине, казнили сторонников советской власти самыми жуткими способами: живьем распиливали людей, варили в кипятке. Я сам неоднократно попадал под огонь бандеровцев в городе.

Я гражданин СССР
В августе 1946 года я демобилизовался из рядов Красой Армии и вернулся в Самаркандский университет. Окончил его и стал работать в геологоразведке, был в командировках за границей. В моей геологической партии работал будущий президент Республики Вьетнам, с которым у меня сложились очень дружеские отношения.

Говорю с гордостью: «Я — гражданин Советского Союза!»
Я прожил интересную жизнь. Много где побывал, многое увидал… Вышел на пенсию. Но душа моя всегда рвалась в Россию. Я переехал в Раменский район, подал документы на получение российского гражданства, ведь я всегда ощущал себя гражданином Советского Союза, гражданином России. Но, как это часто бывает, возникли проблемы с получением российского гражданства. Я никого не виню — закон есть закон, но я ведь по рождению русский.
Мир не без добрых людей, с их помощью удалось преодолеть бюрократические барьеры. Сегодня я оформляю российское гражданство. А значит, воевал я не зря, не зря трудился.
Я счастлив, что вновь стану гражданином великой страны — России.
От редакции:
Владимир Максимович проживает у родственников. Своего жилья у ветерана ВОВ нет. Наверное, Администрация Раменского муниципального района сможет проявить гостеприимство и найдет возможность предоставить ветерану войны жилье. Он это заслужил. Поэтому просим считать эту статью официальным обращением к Администрации района с просьбой решить квартирный вопрос ветерану.