По случаю 90-летия Раменского мы решили вспомнить о его почетном гражданине и самом, наверное, уважаемом и почитаемом за всю историю жителе. Гостем редакции стала 85-летняя Надежда Михайловна Михалевич — дочь многолетнего директора РПЗ, благодаря которому расцвело не только градообразующее предприятие, но и сам город. О своем отце, Михаиле Леонтьевиче Михалевиче, она может рассказывать часами. И сегодня мы попросили ее поделиться самыми памятными моментами из жизни этого замечательного человека и блестящего руководителя.

Детей полон дом
Наш небольшой дом на Красноармейской (вернее, полдома, которые мы занимали) всегда был полон соседских детей. Мама спрашивала даже: «Миш, сегодня на сколько ребят готовить?» Обычно садились в саду. Всегда раздавал яблоки, с огорода что-то приносил. Угощал, разговаривал, расспрашивал обо всем — как учитесь, кем хотите стать?
При этом жили очень скромно. Бытовые условия были, можно сказать, спартанскими. Да еще место болотистое, кругом воды столько, что по дороге на работу утонуть можно было. Квартиру в пятиэтажке получили значительно позже, когда уже многие заводчане были ими обеспечены. Помню, как-то на порог квартиры, на лестницу, подбросили ребенка. Дескать, оставить не с кем. Отец взял его на руки и тут же нашел место в яслях. А с этим тогда было ох как трудно!
Отец очень любил копаться в огороде, никого из нас к нему не подпускал. Не женское, считал, это дело. Но своим примером всех к труду приучал. Вставал в шесть утра: зарядка, огород и — на работу. Никакого блата не признавал, просто на дух не переваривал. Когда ректор одного из московских вузов предложил устроить меня без экзаменов, даже слушать не стал. Тут же, после школы, отправил работать в цех. Параллельно училась в техникуме, а институт окончила значительно позже.

Пламенная страсть
Футбол. Папа настолько обожал эту игру, что когда я появилась на свет, тут же пообещал и девочке привить любовь к футболу. Сызмальства ездили с ним по стадионам, практически ни одного матча возрожденной при заводе команды не пропускали. И в Раменском, и в Москве, и в области. Очень эмоционально всегда переживал за игру и неизменно смотрел ее в самой гуще болельщиков. Хорошо, что обычно побеждали…
Помню, когда построили «Пионер», тут же залили каток. Сам папа на коньках не катался, предпочитая лыжи, а меня с малых лет на лед водил. Еще любил катать нас с мамой на громадных санях, где мы легко вдвоем помещались. А летом всегда гонял на велосипеде, даже на работу частенько. И с ума сходил от «городков».

Эвакуация
В эвакуации жили в одной комнате, все вместе с маминым братом. За стенкой постоянно играла музыка, так что скучно не было. Но было трудно, конечно. Родители работали день и ночь. Папа — начальником цеха, мама — секретарем райкома. Помню, как она частенько приезжала вечером домой, сбрасывала с себя одежду и сжигала ее в печке — настолько грязными были вещи после разъездов по предприятиям «оборонки».
Я была предоставлена сама себе. Постоянно куда-то бегала, помогать во всем старалась. Однажды потеряла продовольственные карточки, так целый месяц все без хлеба жили…

Русские песни и любовь
Дворец культуры «Сатурн» строили сами — буквально по кирпичику. Отец потом за него, кстати, «по шапке получил». Но всегда делал то, что считал нужным. Если решил открыть музыкальную школу, так тому и быть. Потом сам был постоянным завсегдатаем музыкальных вечеров. Русские народные песни очень любил. Танцевал прекрасно, притом с разными партнершами. Мама ничуть на него не обижалась, не ревновала. Понимала, что отец не в праве отказать никому.
Мои будущие мама и папа познакомились в Доме отдыха, в Дорохово. Мамины родители сами из Раменского, всегда работали на фабрике. Родители очень любили друг друга, и я всегда была обласкана вниманием. Настолько, что даже со своей семьей осталась жить в родительском доме. При этом воспитывали в строгости. Когда детские шалости переходили некую грань, отец мог и прикрикнуть. Помню, как-то из пруда вытаскивал, так получила «по первое число».

В лучах славы не купался
Отец всегда вел себя очень скромно. На завод шел вместе с рабочими, до порога мог говорить с ними о чем угодно. Но как только его переступал, становился строгим начальником. Мог и кулаком по столу ударить. Однако быстро отходил, зла на людей не держал.
Прелестями руководящей должности практически не пользовался. Служебную машину вызывал в крайних случаях, для поездок в Москву. Мне ее тоже не давал. Турбаза — на электричку, а потом пешочком. Сам по городу тоже всегда пешком ходил.
Отец ушел быстро. Чудовищной ошибкой было решение перевезти его с завода, где случился инсульт, домой. Нужно было дать ему отлежаться, хоть как-то прийти в себя. Тогда были бы шансы…
Такое ощущение, что о нас сейчас забыли. На заводе все чужие — никто в гости не заходит, с праздниками не поздравляет, к себе не приглашает. Всех моих подруг давно уже нет в живых, недавно дочь похоронила. Но жизнь продолжается. Есть внучка Лена и правнук Даня, 12 лет ему. Так что род Михалевичей продолжается, и по мужской именно линии.

Повернул бы время вспять
Думаю, что сегодняшняя жизнь по душе бы ему не пришлась. Страшно в окно смотреть — одни машины. Мы привыкли к тому, что гудок с фабрики в шесть утра всех поднимал на ноги, звал на работу. А сейчас ни работы нормальной нет, ни фабрики, ни парка, ни озера. Разве что трасса для роликов и лыж ему бы точно понравилась.
Хотя, быть может, и адаптировался бы он под нынешний уклад. Человек ведь ко всему привыкает. Но скорее, сам бы обернул время вспять. В том смысле, что не позволил бы умереть всему хорошему…

Воспоминания записал Михаил Пукшанский
Фото из архива Надежды Михалевич