Великий «сталинский закон» и мародеры
К 1937 году в «стране Советов» сложилась ситуация, при которой коммунистическая партия могла потерять лидирующее положение и утратить власть. Причин было много, но главная — граждане СССР не хотели мириться с крайне низким уровнем жизни и политическим бесправием. Особого желания «строить коммунизм» в мировом масштабе никто не испытывал. И тогда, ради сохранения власти, 5 августа 1937 года вступил в силу печально известный приказ «железного» сталинского наркома внутренних дел Николая Ежова за номером 00447 о начале «операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов».

На основании этого приказа с августа 1937 года по ноябрь 1938 года было расстреляно 390 тысяч человек, 380 тысяч отправлены в лагеря ГУЛАГа, хотя первоначальный «план» был более «щадящим»: репрессировать «только» 269 тысяч, из них 76 тысяч расстрелять. Одним словом, взяли на себя «повышенные обязательства». К примеру, некоторые секретари областных обкомов ВКП(б) запросили сверхжестокие лимиты на расстрелы: «А.Икрамов, Узбекская ССР — 5441 человек; К. М. Сергеев, Орджоникидзевский край — 6133; П. П. Постышев, Куйбышевская область — 6140; Ю. М. Каганович, Горьковская область — 6580; И. М. Варейкис, Дальневосточный край — 6698; Л. И. Мирзоян, Казахская ССР — 6749; К. В. Рындин, Челябинская область — 7953, А. Я. Столяр, Свердловская область — 12 тысяч; В. Ф. Шарангович, Белорусская ССР — 12 тысяч и Е. Г. Евдокимов, Азово-Черноморский край — 13606 человек. Самыми же кровожадными оказались двое: Р. И. Эйхе, заявивший о желании только расстрелять 10 800 жителей Западно-Сибирского края, не говоря о еще не определенном числе тех, кого он намеревался отправить в ссылку; и Н. С. Хрущев, который сумел подозрительно быстро разыскать и «учесть» в Московской области, а затем и настаивать на приговоре к расстрелу либо высылке 41 305 «бывших кулаков» и 330 «уголовников».
Из этого списка только Каганович и Хрущев смогли ускользнуть от смертного приговора. Остальные были расстреляны за массовые репрессии. Большинство тогдашней партийной верхушки были настоящими творцами репрессий. Впоследствии все они были реабилитированы и вместе с теми, кого они назначили преступниками и расстреляли, вошли в список «жертв сталинизма». Уму непостижимая вещь: Никита Сергеевич, у кого «руки по локоть в крови», стал главой Советского государства. Лазарь Каганович тихо скончался на даче в Сергиев-Посадском районе, дожив почти до ста лет.
А в декабре 1937 года состоялись выборы в Верховный Совет СССР. «Испуганная» страна проголосовала так, как нужно большевистской верхушке. Угроза их власти миновала. А там подоспела Великая Отечественная война, унесшая жизни более 30 миллионов человек.
Так будем же всегда помнить об этом, с оглядкой на сегодняшний день.

Жизнь с клеймом «Жена врага народа»
Этих людей можно распознать по тому, как они отворяют дверь редакции. Порой робко, но с таким внутренним достоинством, за которым угадывается сила характера. И это понятно: их не сломала жизнь. Им было с кого брать пример. Перед ними прошла жизнь родных и близких, попавших в мясорубку борьбы за власть, маховик этой страшной машины не остановлен до сих пор. Люди приносят воспоминания о своих близких, со слезами на глазах рассказывают о пережитом.
Предлагаем вниманию читателей одно из таких воспоминаний.

«Страшные слова «Враги народа» беспощадно ломали жизни не только лучших сыновей России, но и их отважных жен и дочерей, которые виноваты были лишь в том, что честно выполняли свой гражданский и христианский долг по отношению к родным и стране. Одной из таких женщин была моя мама — Антонина Дмитриевна Быстрова. Она посвятила свою жизнь подрастающему поколению. 40 с лишним лет проработала она в общеобразовательных школах, преподавая математику в старших классах. А это алгебра, геометрия и тригонометрия, в случае необходимости (отсутствие педагога) и астрономия, а также математический кружок, который она вела на протяжении многих лет. Комсомольская юность, работа в школе обещали интересную содержательную жизнь на долгие годы. Тоня закончила институт имени Герцена, вышла замуж. Родила дочь и сына. Все было хорошо, но вдруг пошли аресты и ссылки. Алексея Александровича Клинова, ее первого мужа, забрали неожиданно, ничего не объясняя. Требовали подписать какие-то бумаги. Он отказывался, поэтому вскоре исчез навсегда (осужден был без права переписки.) О реабилитации сообщили только в середине 50-х годов, хотя из жизни он ушел в 1939 году. А мама была отправлена на спецпоселение в Казахстан. Настоятельно рекомендовали заводить новую семью, так как к прошлому возврата быть уже не могло. Мама повторно вышла замуж и родила нас — еще четверых детей. Средний из них, Валерий, после окончания военного училища и военно-инженерной академии до конца жизни служил в Подмосковье, помогая маме поднимать братьев и сестер. Жены и дети врагов народа. Это было страшно. Оторванные от родной земли, православной веры своих предков, они должны были выживать. Кормила земля, спасала крестьянская закалка, привычка не жалеть, не щадить себя ради победы добра над злом, какое бы обличье оно ни принимало. В память врезалась картинка из детства: разлившаяся горная речка. Посредине нее телега с выращенным на далеком степном огороде урожаем картошки, кукурузы и др. Сверху всего этого сидят двое маленьких ребятишек 4–5 лет. А вокруг в ледяной воде по грудь мечется женщина, старающаяся изо всех сил вновь запрячь корову, чтобы вырвать воз из водного плена. Надо спасать детей, урожай, кормилицу-корову. И помощи ждать неоткуда. Женщине с трудом удается осуществить задуманное, но она потом долго не может даже идти. Это была моя мама в трудные военные годы. Отец воевал на фронте, поэтому все тяжести работы и быта приходилось вывозить на себе одной. Трудно, временами невыносимо, но были песни, веселые и грустные, русские народные, классические и современные. И неслись над казахстанской степью то народная «Меж крутых бережков Волга-речка течет», то песни Леля из оперы «Снегурочка» великого русского композитора Римского-Корсакова. Отдушиной от всех невзгод и потрясений для нее был хор областного Дома учителя города Талды-Кургана, куда она была сослана после объявления первого мужа Александра Алексеевича Клинова врагом народа. До последнего часа сохранила мама о нем светлую память, всячески помогая его внучкам — детям еще в 60-е годы умершего старшего сына расти, учиться, находить свое место в жизни. «Мама, как же тебе не страшно было одной с детьми в степи или когда ты поздно вечером одна возвращалась с работы? В городе с большим количеством осужденных, особенно в годы войны, было очень неспокойно: разгул бандитизма и даже людоедство. Мамочка, как же ты все это выдержала?» — спрашивала я. «А я — говорила она, — шла и читала „Отче наш…“ и все нехорошее куда-то отходило». Но быть репрессированным и верующим означало, зачастую, потерю работы, тем более для учительницы. Однако она жила, работала и верила. Сорок с лишним лет моя мама посвятила подрастающему поколению. Как воплощенное в жизнь завещание любимого учителя подчас трактовали свое существование ряд ее выпускников старших классов, как русских, так и казахских школ. Символ признания ее заслуг: знак «Отличник народного образования» вкупе с медалью «Мать — героиня» венчали ее жизненный путь. Не один год фотография моей мамы — Антонины Дмитриевны Быстровой — была на Доске почета города Талды-Кургана, куда она была сослана в годы сталинских репрессий 1937 года и где завершила свой жизненный путь. И все наши жизненные успехи — это ее большой самоотверженный труд.
Г. К. Котлова — доктор искусствоведения, член Союза композиторов России,
г. Раменское