О том, что может и должно измениться, о роли учителя и о своей школе накануне 1 сентября рассказал лидер партии «Справедливая Россия» Сергей Миронов, один из самых активных критиков образовательных реформ последних лет.
— Сергей Михайлович, Вы добивались отставки Ливанова много лет. Какой была Ваша первая реакция на это?
— Через пять минут после того, как увидел бегущую строку на канале «Россия 24», я выложил в «Твиттер» сообщение: «Свершилось! Вредитель образования Ливанов отправлен в отставку! Новый министр, надеюсь, не повторит его ошибок». Помню это наизусть. Да, я лично, моя партия добивались отставки Ливанова, делали это публично, критиковали его персонально, будучи убежденными, что он нанес очень большой вред российской системе образования. И науке — я имею в виду реформирование РАН. Новый министр — педагог по образованию, знает ситуацию изнутри. Надеюсь, она начнет менять ситуацию.
— Новый министр Ольга Васильева уже высказалась насчет ЕГЭ, против которого вы выступали и при Ливанове, и ранее, при Фурсенко: отменять его никто не собирается, разве что реформировать.
— Ну кто бы сомневался! Однако вода камень точит. Я почему-то уверен, что она не станет собирать подготовленных директоров и преподавателей, которые хором будут петь в ухо, как прекрасна система ЕГЭ. Послушает всех.
— А что Вы предлагаете сделать с ЕГЭ?
— Отменить и вернуться к классической, прежней системе образования, ставшей одной из лучших в мире. Кстати, это одно из требований нашей акции, обращенной к правительству, «Делай или уходи!» — вернуть доступное и бесплатное образование. За время ЕГЭ наших детей отучили думать — их годами натаскивали на сдачу «угадаек». И все же мы видим: ЕГЭ постепенно меняют. Да потому что уже нельзя не замечать упавший уровень подготовки выпускников школ! Что нам всем говорили сначала? Что единый экзамен поможет оценить уровень школы, убрать коррупцию, сосредоточиться детям на ключевых предметах и т. д. Сейчас из плюсов озвучивают уже только один: дети из глубинки на основе ЕГЭ могут поступать в столичные вузы. Все остальное уже не плюсы: коррупция никуда не делась, про уровень школы забыли.
— Опять перемены? Свежий опрос ВЦИОМа показал, что, по мнению 7% россиян, учителям мешают работать именно частые реформы.
— Если реформой будет освобождение учителей от отчетности, уверен, им это только поможет. У меня сын перешел в 5-й класс. Учительница, у которой 35 таких гавриков, после каждого урока должна поставить отметки в электронный журнал, в бумажный и еще оценить каждого ученика по таким критериям, как «активность на уроке», «включенность» и так далее. Сидит она, бедная, на переменке и занимается вот этим вместо того, чтобы пообщаться с детьми или хотя бы отдохнуть. Ну дурь, это же никому не нужно, даже чиновнику, который это придумал. Давайте освободим! Пусть учитель — учит. Пусть он дает знания. А еще не грех, чтобы воспитывал. Но когда?
— Но благодаря ЕГЭ детям из регионов действительно стало проще поступать в столичные вузы. Не будет его — значит, кто-то не сможет добраться до Москвы, чтобы сдать экзамены…
— Вот разумная альтернатива. В каждом областном городе из преподавателей местных вузов формируется комиссия по конкретным предметам. Она собирается по необходимости и принимает у любого желающего экзамены только по одному предмету — устно или письменно. Задача этой комиссии — просто оценить готовность к получению высшего образования, а куда уж я понесу результат, знаю только я. Допустим, я живу в Магадане, а хочу в Санкт-Петербургский горный университет. Мне надо сдать химию, математику, сочинение по русскому языку. В разных комиссиях я все это сдаю, получаю три сертификата, отправляю их в вуз. Если набираю проходной балл, поступаю, нет — значит, нет. Все это можно сделать и без ЕГЭ. А то ведь трясут бедных детей, прессуют, рапортуют, как еще ужесточили процедуру, и сами этому радуются. Кроме того, понимая, что сразу ЕГЭ не отменят, мы предлагаем сделать его сдачу добровольной. Вот у нас, допустим, в вузе 100 бюджетных мест — делим пополам: 50 для поступающих на основе ЕГЭ, 50 — для тех, кто хочет сдавать классические экзамены, когда преподаватели сразу видят нацеленность человека на конкретную специальность. У нас же сегодня сразу в пять вузов отправляют документы.
— А что в этом плохого? Раньше так же было — подавали документы в 2–3 профильных вуза сразу.
— Плохо то, что для 90% выпускников школы все равно, где учиться, лишь бы на бюджетном месте. Я мечтал быть геологом и ни в какой другой институт, кроме Ленинградского горного, никогда бы не пошел. Поступил с первого раза. Когда пришел из армии, даже среднего образования не имел — учился сначала в вечерней школе. Сейчас тоже есть молодые люди, которые не хотят куда-то — хотят в конкретный вуз. И так получается, что их места зачастую заняты теми, у кого хороший балл по ЕГЭ, но кому плевать — хоть химиком, хоть геологом, лишь бы на бюджет.
— У Вас активная позиция против укрупнения и ликвидации вузов. Но ведь некоторые непонятно зачем существуют, там даже за деньги не учат ничему.
— Помню, как МГРИ (МГРИ-РГГРУ, Российский государственный геологоразведочный университет имени Серго Орджоникидзе. — Прим. ред.) хотели объединить с РУДН. Гениально! Рассуждали, видимо, так: там готовят геологов, а тут филологов. Геолог, когда молотком по пальцу ударит, начнет выражаться приличнее. Я включился в эту историю, и было решено все-таки объединить МГРИ с РГУ нефти и газа им. Губкина — хоть профиль один. Что касается ликвидации: вот есть городок на 150 тысяч населения, в котором один вуз. Он старый, с историей, но в истории новейшей захирел. Его ликвидируют. Что получится? Выпускники в этом городке останутся без возможности получить высшее образование. Уехать в соседний город смогут не все, потому что там надо снимать комнату, а не на что. А если как-то иначе? Не закрывать, а приподнять, помочь, дать финансирование — в экономике это называется санацией. У меня есть полное ощущение, что зачастую и закрытие, и укрупнение преследуют только две цели: первая — уменьшение финансирования, вторая — освобождение здания, в котором можно очередной отельчик забабахать. Ни то ни другое к образованию отношения не имеет.
— Вы горячий критик и Болонского процесса. Почему?
— Не просто критик, принципиальный противник. Ну какой геолог-разведчик из бакалавра? Это недоучка. Есть пятилетнее классическое инженерное образование. Я, например, горный инженер и геофизик. Это 5 лет с практикой, причем работать я был готов уже на последнем курсе. А сейчас бакалавр — никто.
— Пусть доучится до магистра и будет «кто». В чем проблема?
— У нас в Конституции записано, что каждый гражданин РФ бесплатно может получить высшее образование. Замечательно, правда? Сейчас вы приходите в вуз после школы, рассчитывая на бюджетное место. По вашей специальности четыре группы бюджета и одна платная. Вы получаете диплом бакалавра и хотите учиться дальше. Но дальше — зеркальная картина: одна группа магистратуры — бюджетная, четыре — платные. Не мытьем, так катаньем людей заставляют платить, потому что большинству все-таки нужен диплом магистра. Кстати, персональная вина Ливанова еще и в том, что было введено понятие «образовательная услуга». У нас теперь не образование и воспитание, а услуга. А раз она услуга, за нее что нужно делать? Платить.
— У вас большая почта, в ней есть письма учителей?
— Конечно.
— О чем пишут?
— Пишут, что ради средней зарплаты приходится выполнять двойную нагрузку. Старая гвардия пишет, что уже 10 лет должна быть на пенсии, но не уйти, потому что больше конкретный предмет некому преподавать — молодежи нет. Представьте выпускника пединститута: если он будет работать на ставку, получит 12,5 тысячи рублей в месяц. А это молодой человек, которому нужно не только есть, но еще и одеваться. Чтобы получать 35 тысяч, он должен забыть, что он молодой, и сутками заполнять циркуляры. Полгода — год он, идейный такой, помыкается, и все — до свидания, я пошел. Но так быть не должно! И, в том числе, поэтому наша партия говорит, обращаясь к премьеру: «Делай или уходи!»